Дмитрий Быков "Пирамидальное"
Навстречу 130-летию «отца народов»
Мне снился сегодня Египет, пустыня, что пылью дымит,
отеля параллелепипед на фоне седых пирамид,
привычные увеселенья меж пляжей, барханов и гор,
но главное — все населенье втянулось в мучительный спор.
Один ко мне тоже прискребся, вцепился зубами, как мопс,
и спрашивать стал про Хеопса: товарищ, а как вам Хеопс?
На фоне правителей юга, под пологом местных небес,
он был, безусловно, зверюга — ужасней, чем даже Рамзес;
славянства вожди и арапства пред ним — эталон белизны;
ужасное, знаете, рабство, убийства, растрата казны,
утрата товарного вида, забыты порядок и честь…
Но все-таки вот — пирамида! А что у нас кроме-то есть?
Осталась от этого гада и тешит туристам глаза.
А то бы сплошная Хургада. Вы против, камрад, или за?
Немного помявшись для виду, я так отвечаю во сне:
конечно, я за пирамиду, но рабство не нравится мне.
Конечно, я против холопства, позиция, в общем, проста —
но это же время Хеопса, две тысячи лет до Христа.
Неужто он так актуален, велик, справедлив и толков,
что вы из-за этих развалин беснуетесь тридцать веков?
О да, говорит египтянин,в ответ предлагая вино.
Наш спор для стороннего странен, но нам он привычен давно.
Мы ляжем со временем в гроб все, придя и уйдя нагишом,
— а все-таки спор о Хеопсе останется неразрешен.
Как некая вечная оспа, Хеопс заразил большинство.
Одни у нас против Хеопса, другие убьют за него.
Покуда Египет не спекся, он тот еще был исполин,
— а собственно, кроме Хеопса, и вспомнить-то нечего, блин.
Любого спроси и уверься — историк тебе подтвердит:
ни больше подобного зверства, ни больше таких пирамид.
Туристы бегут с перепугу, узнав, что за этот предмет
терзаем мы глотки друг другу четвертую тысячу лет:
мы движемся в ритме рапида. Былая угроза грозна.
Одни говорят: пирамида! Другие: пустая казна!
Ведь Власть не бывает плохою, он все-таки был божество,
он принял Египет с сохою, а сдал с пирамидой его,
он вырастил три поколенья, он справился с местным ворьем,
а что сократил населенье — так все мы когда-то умрем!
Оставь либеральную гниду томиться подсчетом гробов —
но где ты видал пирамиду, построенную без рабов?
Естественно, каменоломни, тесальщики, грузчики, ад,
бесправие, казни — но помни: лес рубят, а щепки летят.
Он видел сквозь годы и дали, забвения тьму разрубал…
Рабы, безусловно, страдали. Но было что вспомнить рабам!
И всюду, куда я ни сунусь — на пляж, в забегаловку, — опс!
Повсюду, из комнат и с улиц, — веселое имя Хеопс.
Идут несогласные строем, в коросте от множества ран:
одни обзывают героем, другие рыдают: «Тиран!».
Запрусь ли я даже в удобства, в сортир, по-мужски говоря,
— там надписи лишь про Хеопса, про грозного чудо-царя.
«И как мне вас жалко, ребята, — кричу я, уставши от фраз, —
что вас истреблявший когда-то вас так занимает сейчас!
Довольно великого жлобства, довольно исхоженных троп-с,
попробуйте жить без Хеопса — на что он вам сдался, Хеопс?!»
Но стонут они от обиды: заткнись, о кощунственный жид!
И грозная тень пирамиды на улицах тяжко лежит.
Проснулся я рядом с женою в квартире своей городской,
томимый неясной виною и зимней холодной тоской,
и думаю в утренней рани, на фоне редеющей тьмы:
как славно, что хоть египтяне не так безнадежны, как мы!